В чем смысл жизни? Этот вопрос органичен для человека, как мыслящего существа. Часто он возникает в переломные моменты,…
В чем смысл жизни? Этот вопрос органичен для человека, как мыслящего существа. Часто он возникает в переломные моменты, когда надо решить, как жить дальше. Но, как ни странно, единого ответа на него нет. Религия, философия, психология в разные времена подходили к нему по-разному. Фрейд, к примеру, считал, что человек задающийся этим вопросом, вообще психологически несостоятелен. Однако, как показала история, вопрос это не сняло. Так как на него ответить сегодня?
Для начала определимся с тем, что мы ищем. Смысл жизни вообще – Жизни с большой буквы – нам недоступен. Потому что мы не знаем, что такое Жизнь. Но мы Ее проявление и можем свидетельствовать о Ее развитии (или раскрытии?) в веках, тысячелетиях, миллионах лет.
Еще мы до какой-то степени знаем себя. По мнению Пьера Шардена, в биологической эволюции проблема собственной жизни возникает только на уровне человека. Можно сказать, что развитая рефлексия, которая представляет собой самоотчуждение сознания, дающее возможность взглянуть на себя как на объект, и есть наша отличительная черта. Так что мы можем попробовать отыскать место человека в Жизни, которое как-то необходимо связано с рефлексией. Если и не исчерпывающе его сформулировать, то хотя бы лучше ощутить.
Здесь стоит сразу оговориться, что единственная доступная нам реальность – это реальность нашей психики. Все наше восприятие, наши знания полностью обусловлены ей. Она же, по всей видимости, сформировалась эволюционно и, соответственно, гармонично отражает законы этого мира. Вместе с тем, она определяет и наше развитие, поэтому ответ на вопрос о нашем месте в Жизни наиболее естественно искать именно в глубинах психики.
Жизнь и смерть
Начнем наш поиск с формальных, базовых знаний о жизни. На элементарном уровне жизнь – это процессы в клетке, направленные на обмен веществ с окружающим миром и ее деление. В соответствие с таким определением, жизнь есть целенаправленное движение материи. Его цель, в частности, соответствует уменьшению собственной энтропии – хаотичности. Отметим, что локальный смысл может быть связан с целенаправленностью, представляющей собой неотъемлемый атрибут жизни.
Жизнь развивается в достаточно «жесткой» среде, которая со временем приводит к искажению организма на микроскопическом уровне. Сохранение определенной формы жизни реализуется за счет размножения лишь в течение некоторого времени, по прошествии которого, самовосстановление постепенно прекращается. Конечность индивидуальной жизни дает возможность возникновения новых организмов из той же материи, в то время как мутации, переходящие к потомству, служат адаптационной цели. Видно, что индивидуальная смерть в этой картине – естественный компонент жизни. Однако для психики это не так. Основой нашего мышления является диалектика. И пара «жизнь – смерть» для нас – диалектические начала, которые могут противопоставляться на равных. В сознании они разделены и эмоционально окрашены прямо противоположным образом.
Добро и зло
Вероятно, понятия добра и зла возникают в самом раннем возрасте как то, что содействует нашей индивидуальной жизни – добро, и что ей противодействует – зло. Эти же понятия потом переносятся на окружающее. Поэтому смерть ощущается как нечто злое и чужеродное в жизненном процессе вообще.
Будучи спроецированы вовне, добро и зло оказываются присущими самому миру, и потому могут восприниматься как самостоятельные вечные начала, гипостазироваться – наделяться самостоятельным бытием. Примеры персонификаций этих начал хорошо известны в религиях, что впрочем, не означает отсутствия их метафизической реальности. Ввиду неизбежного возникновения добра и зла в рефлексирующем сознании, мир естественно представляется нам трагичным, расколотым.
По мере психологического развития человека и осознания соотношения между собой и окружающим миром, добро по отношению к последнему наделяется все более высоким статусом, что служит развитию личной нравственности. Возникающие на этом пути противоречия между разумным долженствованием, соответствующим нравственному чувству, и инстинктивным желанием дают возможность диалектического понимания человеком сил, действующих внутри него самого. Возможность выбора между инстинктивным и сознательным воспринимается как внутренняя свобода, а психологическое усилие, требуемое для сознательного выбора и действия, ощущается как воля. Так осознанность связывается с добром и свободой, возможностью распоряжаться собой, а инстинктивность, наоборот, ассоциируется с внутренней несвободой, скотством недостойным человека. Поэтому то, что способствует усилению инстинктивных влечений, обычно подпадает под усиленный волевой контроль.
И все же бессознательность, возвращающая человека в животное состояние неразвитости сознания, чрезвычайно привлекательна. В этом состоянии человек избавлен от зла и необходимости нравственного выбора. Им руководит как бы «внешняя воля». Отдаваясь этой «воле», человек может ярко ощутить свою жизненность. Поддержание определенной связи с бессознательным безусловно важно. Этой потребности соответствует распространенность с незапамятных времен разного рода мистерий. По мнению Карла Юнга, игнорирование этой потребности может приводить к неврозу и расщеплению сознания.
Восприятие через архетипы
Устойчивые структуры психики, существующие на бессознательном уровне и составляющие ее фундамент, вероятно, сформированы эволюционно, а следовательно, одинаково присущи психике любого человека. В аналитической психологии они называются архетипами и относятся к области коллективного бессознательного. Хотя их содержание не может быть интегрировано в сознание непосредственно, оно может восприниматься опосредованно с помощью символов, выступающих в этом процессе как бы связующим звеном. При этом архетип не может быть однозначно сопоставлен какому-то конкретному образу или действию. Форма его проекции зависит от контекста. Так складывается своеобразный язык сказок, легенд, мифов и религий, выражающих глубинные закономерности жизни. Они отнюдь не являются продуктом логических умопостроений или выдумки, а прямо напротив есть прозрение этих закономерностей в акте, который можно назвать озарением. Хотя мы не знаем, что именно отражает наше бессознательное, но сама бессознательность способствует полаганию источника озарения в чем-то внешнем, так что он нередко гипостазируется, как, скажем, муза. Обсуждаемый процесс озарения может активироваться компенсаторно, например, в случае невозможности найти логический ответ на острый психологический вопрос.
Однажды найденный символ для соответствия внешнего – воспринимаемой нами Жизни – и глубин человеческой психики может быть затем воспринят другими людьми. Он распознается как верный, поскольку отвечает бессознательному содержанию собственной психики другого человека. Поэтому, например, религия, не апеллируя к знанию, может, однако же, требовать признания истинности своего содержания в вере, которая, по сути, и есть свидетельство соответствия содержания индивидуальной психики и содержания религии, выраженного на символическом языке. Поскольку религия опосредует содержание бессознательного, в ее содержании естественно присутствуют чудеса, как то, что нами не осознается.
Религии
В мировых религиях отражено восприятие человеком бытия в целом, попытки ощутить и осознать свое место в нем и свои границы. Бурная активация этих процессов началась в так называемое осевое время. Это понятие ввел Карл Ясперс, обозначив им промежуток примерно от 800 до 200 гг. до н.э., в который возникло Конфуцианство в Китае, Упанишады и Буддизм в Индии, в Палестине учили пророки: Илия, Исайя, Иеремия, в Греции это время Гомера, философов, Парменида, Гераклита, Платона и других. Однако с течением времени психологическая позиция человека по отношению к самому себе и окружающему миру менялась, что до определенной степени затрудняет восприятие религий сегодня, о чем еще будет сказано ниже.
Психологический анализ символического языка религий позволяет выявить связанные с ними архетипы и их связь с рефлексией, и через это приближает к пониманию смысла и направленности нашей жизни. Однако необходимо отметить, что такой анализ отнюдь не является «психологизацией» религии – сведением ее к психологии. Он показывает только то, как мы сами воспринимаем мир, но ничего не говорит о том, направляет ли нашу жизнь Кто-то или Что-то.
Для нас наиболее интересен анализ христианства, как основы нашей культуры. С другой стороны, сопоставление с буддизмом, как одной из основных религий востока, к которой на западе в последнее время проявляется все больший интерес, придаст этому анализу дополнительную «объемность».
Избавление от зла в христианстве и буддизме
Вопрос о соотношении субъективного и объективного явился центральным в учении Будды, возникшем в осевое время около 2500 лет назад. Утверждением буддизма является иллюзорность субъективного начала. В то время как наша телесность органично вписана в общий жизненный процесс, наша психика создает иллюзию нашей индивидуальности. Избавление от страданий в буддизме видится на пути осознания себя частью целокупного жизненного процесса всеобщей изменчивости. Человеку необходимо избавиться от внутренней замкнутости на идее личностного существования. Через это теряет смысл привязанность к чему-либо своему. Ценность имеет жизнь как таковая, частью которой является человек. Имея в виду эту мысль, ко всему необходимо относиться с осознанностью и сочувствием. На этом пути представляется возможным достижение высшего гармоничного состояния – нирваны.
Примечательно, что Будда не называл свое учение божественным откровением. Он говорил, что оно явилось результатом его медитативного созерцания. Своих последователей он призывал не принимать учение просто на веру, но проверять его собственным опытом. Центральным подходом для буддизма является осознанность. Ввиду вышесказанного может возникать вопрос – корректно ли вообще называть буддизм религией?
Наследуя иудаизм, христианство, напротив, строится на утверждении абсолютности субъективного начала. С психологической точки зрения, это отражение первостепенного значения рефлексии. Этим абсолютным началом является Бог. Сам собою существует только Он: «Я есмь Сущий» (Исх. 3:14).
Поскольку все, что мы знаем, приходит к нам через наблюдения, в наших знаниях присутствует только то, что мы в принципе можем наблюдать. Но и это знание несет отпечаток того, как мы наблюдаем. Следовательно, мы и понятия не имеем об абсолютной реальности. Но вместе с тем, вещи выглядят так, как если бы они были реальными. Бог в религии есть Основа этой реальности, экзистенциальное утверждение Жизни. Идея божественного, которую нельзя до конца ни понять, ни доказать, как узор проходит через всю историю человечества.
Вместе с тем, Бог есть и источник жизни, так что жизнь представляется раскрытием сущего в Себе Бога. Психологической параллелью данного процесса является бессознательный процесс становления личности. Согласно исследованиям Юнга, символы, возникающие в бессознательных состояниях сновидений и грез, и отражающие процесс индивидуации, неотличимы от символов Бога. Текст Библии полон символов и называется Откровением.
Индивидуальное бытие человека в христианстве также последовательно представляется причастным абсолютному, что выражается в концепции бессмертия души. Но в то же время гордость, как превозношение субъективного начала, полагается главным пороком. Противоположной ей высшей добродетелью выступает любовь, и она же представляется универсальным путем к гармонии, высшим законом жизни: «Бог есть любовь» (1 Ин. 4: 7–8). Если жизнь приводит в гармонию материю, то любовь приводит в гармонию жизнь. Достижение этой гармонии достигается на пути становления личности человека.
Личность в христианстве
В апостольском послании сказано, что необходимо совлечься ветхого человека и облечься в человека нового (Кол. 3:9). Под ветхим человеком здесь можно понимать состояние, в котором человек направляется инстинктивными стремлениями. Поскольку происходит это помимо внутренней свободы, к этому состоянию можно отнести высказывание: «Всякий, делающий грех, есть раб греха» (Ин. 8:34). Путь становления личности связывается с внутренним освобождением: «Познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8:32). Оно называется спасением души, обожением и его итогом представляется совершенство: «Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный» (Мф. 5:48). Примером совершенной личности является Иисус Христос.
В психологии обсуждаемый процесс становления личности называется индивидуацией. Как сама жизнь – раскрытие сущего в Себе Бога – так и индивидуальная жизнь человека – становление личности – соответствуют одному и тому же архетипу. Этот архетип, безусловно связанный с рефлексией, назван Юнгом архетипом «самости». Юнг писал, что самость «функционирует» в нас как образ Христа. Это теологический Christus in nobis [Христос в нас – лат.], что полностью согласуется с идеями христианских мыслителей. Важно отметить, что в христианстве процесс индивидуации подразумевает так же осознание и освобождение от влияния «темной» стороны бессознательного нашей психики.
Примеры влияния бессознательного
Это влияние постоянно присутствует в нашей жизни. К примеру то, что человеку не нравится в самом себе, может вытесняться из сознания на подсознательный уровень и формировать содержание так называемого архетипа тени. Однако в свою очередь оттуда это вытесненное может проецироваться на других людей, от чего они предстают в дурном свете. Символически такая ситуация представлена в евангельской притче: «Что ты смотришь на сучок в глазе брата своего, а бревна в своем глазе не чувствуешь?» (Лк. 6:41). Здесь человек в другом видит отражение содержания собственной психики, но не осознает этого.
Архетипов, влияющих на наше поведение, множество. Юнг рассматривает архетип мудрого старца, архетип матери, ребенка, архетип анимы или анимуса (в зависимости от пола человека) и другие. Последние связаны с сформированными в социуме «женскими» чертами психики мужчины и, наоборот, «мужскими» чертами в психике женщины. Их активная проекция, одержимость архетипом, может оказывать огромное влияние на личность вплоть до самоидентификации с противоположным полом.
Отрицательному влиянию архетипов способствует непонимание и неприятие человеком самого себя. В этом контексте, буддизм проповедует осознанность и принятие любого явления без оценочного суждения, как феномена жизни с ее неидеальностью и хрупкостью. Это принятие предполагает прощение себя и других. Конечно, это не означает отсутствия нравственной оценки конкретных поступков или событий.
Христианская позиция очень схожа: «Не судите, да не судимы будете» (Мф. 7:1). При этом восстановлению целостности личности уделено особое внимание. Все что мы делаем, хорошее и плохое, откладывается в нашей психике и формирует наш внутренний образ. Дурные поступки, портящие этот образ, порой вызывают столь сильное психическое напряжение, что вытесняются из сознания, как упоминалось выше. Избавление от этого давления в христианстве происходит в таинстве Исповеди. Человек наедине исповедует (рассказывает) священнику свои прегрешения. На этапе логической формулировки происходит осознание внутреннего конфликта, а в ходе рассказа его предмет объективируется, становится объектом обсуждения. Последующее за этим прощение, которое священник произносит от имени Бога, приводит к полному освобождению человека от ассоциации себя со своими дурными проявлениями по отношению к мирозданию. В межличностных отношениях традиция предписывает просить прощение и прощать друг друга в непосредственном общении.
В обретенной целостности человек может ярче ощутить свою причастность к Жизни, почувствовать в себе образ Божий. Это то, что в буддизме называется пробужденной природой или природой Будды. Для лучшего понимания обсуждаемой божественной природы в контексте христианства, проанализируем христианский символ Бога – Троицы, который, по мнению Юнга, непосредственно связан с архетипом самости.
Психологический анализ символа Бога - Троицы
Бог – Троица един в трех Лицах Отца, Сына и Святого Духа. Отец, которому в патристике в качестве образа сопоставляется ум, предвечно рождает Сына – слово. В этом акте Сын отделяется от Отца, становится иным, не тождественно равным Отцу. Сын традиционно ассоциируется с сознанием – логосом – и свободной волей, творчеством. Посредством Сына сотворен мир. Однако разделением Отца и Сына этот символ не исчерпывается. Неотъемлемой фигурой Святой Троицы является Святой Дух – дух жизни, который исходит от Отца. Сын пребывает в вечной любви к Отцу и исходящему от Него Духу. Посредством Святого Духа Сын воплощается в Иисусе Христе и этот Дух выступает свидетелем того, что Сын (Христос) исшел от Отца. При этом Дух Отца есть и Дух Сына, который в Нем обитает, и которого Он посылает Своим ученикам: «Если же кто Духа Христова не имеет, тот и не Его» (Рим. 8:9). Юнг высказывает предположение, что образ Святого Духа есть единая Жизнь (образ жизни) Отца и Сына. То, что дух жизни в представленном анализе символа соответствует отдельной личности, может быть связано с отсутствием иерархического разделения понятий на глубинном уровне бессознательного существования рассматриваемого архетипа.
Отметим, что схожее понимание этого вопроса можно найти и в других религиях. Так египтяне верили, что фараон есть воплощение или сын бога Ра, в то время как для жизненной силы (человека или бога) существовало отдельное понятие Ка. Считалось, что божественный Ка находится к людям ближе, нежели само божество. Это можно сравнить с христианским пониманием того, что Святой Дух обитает в праведниках: «Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас?» (Кор. 3:16). Так же храмы и пирамиды строились для Ка, а не для самого фараона или бога, что аналогично христианскому пониманию храма как «дома Божьего».
Относительно восприятия жизни, Юнг приводит пример современного племени, находящегося на первобытной ступени развития, за которым он наблюдал. В этом племени бытует вера в то, что человек может потерять свою душу, что относится к определенного рода недомоганиям и болезням, и тогда ее нужно как можно скорее вернуть назад. Вероятное отсутствие прямых заимствований между христианством и египетской религией, и тем более между этими религиями и верой первобытного племени, свидетельствует в пользу того, что наша психика воспринимает жизнь как отдельную сущность на самом базовом уровне.
Личность Христа как совершенного символа самости
Если символ архетипа может существовать безотносительно ко времени, то его проекция, как психический процесс, естественно динамична. Проявлению архетипа самости соответствует жизнь Бога во времени, воплотившегося в Иисусе Христе. Сам о себе Христос говорит в Евангелии: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14:6). Совершенство Его личности раскрывается в крестной жертве. В ней явлено Его единство с Отцом и в то же время отдельность от Него: «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты» (Мф. 26:39), «Боже мой! Для чего Ты оставил меня?» (Мк. 15:34). Вместе с этим является и полнота Его любви как высшего закона жизни: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15:13). По словам апостола, на кресте человек Иисус становится совершенным: «Вождя спасения их совершил через страдания» (Евр. 2:10). Психологическому свершению индивидуации соответствует новый онтологический статус, в котором вопрос зла оказывается решен – смерть, как последний враг, побеждена. Бог воскрешает Своего Христа, который становится «Первенцем из мертвых» (1 Кол.1:18): «Бог соделал Господом и Христом Сего Иисуса, Которого вы распяли» (Деян. 2:36).
Здесь важно подчеркнуть, что если в буддизме, как в сознательном пути, человек подчиняется неизменному закону жизни, то христианство на уровне бессознательного говорит о том, что жизнь в человеке призвана к онтологическому преобразованию. Приобщение к этой Новой жизни на символическом уровне происходит в христианской традиции в таинстве Причастия. При этом ключевой является фигура Христа – Искупителя, восстанавливающего нравственное равновесие в мироздании.
Формирование догматов
Юнг предполагал, что религия отражает психологическое состояние на уровне коллективного бессознательного. В этом смысле христианство определило психологию восприятия человеком окружающего мира и самого себя на тысячелетия вперед, став основной западной культуры. Осознание бытия в этом состоянии длилось множество столетий, в процессе которого формулировались догматы, такие как догмат о Святой Троице. Заключительным этапом в процессе формирования этого центрального догмата можно считать постановление католического собора, на котором был принят Символ Веры, утверждающий тезис о том, что Святой Дух исходит как от Отца, так и от Сына, знаменитое «Filioque». Это утверждение делает символ Бога полностью симметричным. Оно означает, что Сын равен Отцу. В человеческой жизни этому соответствует ситуация, когда сын сам становится отцом, приняв «дух жизни» отца, передает его дальше, что сопутствует завершению индивидуации.
С символической точки зрения это влечет за собой значительные последствия. В ниспослании Святого Духа процесс индивидуации от Сына передается дальше всему человечеству. Это до определенной степени противоречит раннехристианской позиции, в которой спасение понималось сугубо индивидуально. Возможно, очевидная опасность самообожествления человека стала причиной, по которой этот тезис не был принят восточной церковью, и до сих пор является основным догматическим препятствием для единства католичества и православия.
Изменение психологической позиции
Формулировка обсуждаемого догмата возникла в переломный момент истории, когда самосознание на пути духовности на западе достигло своего апогея. Развитие, словно маятник, далее меняет свое направление от духовного к материальному. Самопознание человека меняет свою направленность от опоры на внутреннее к самоопределению через проявление себя во внешнем, что сопровождается переходом от теологии к философии, алхимии, и далее к современным наукам.
В отличие от религии, принятие которой происходит на уровне веры в единстве субъективного и объективного, наука, напротив, отчетливо проводит их разделение, отдавая предпочтение последнему.
В религии человек воспринимает то, что недоступно непосредственному осознанию, так что такое восприятие можно сравнить с проекцией объекта, существующего в высшей размерности, в пространство низшей размерности. Например, проекциями трехмерного стакана на плоскость будут прямоугольник и круг. Эти фигуры абсолютно различны и как знание об одном и том же объекте на первый взгляд противоречат друг другу. Совершенно аналогично несводимы друг к другу содержания различных религий, возникших в разных культурах и в разных психологических состояниях.
Ощущение внутренней правды своей веры, истинности соответствия бессознательному, может настолько завораживающе действовать на человека, что приводит к полной невосприимчивости к альтернативным воззрениям. Это верно для любых человеческих убеждений, опирающихся на внутреннее чувство, будь то в политике, искусстве или религии. Заметим, что в последнем случае этому нередко способствует непонимание именно символичности религиозного языка. Так, когда ученики спросили Христа о Мессии: «как же книжники говорят, что Илии надлежит придти прежде? Иисус сказал им в ответ: правда, Илия должен придти прежде и устроить все; но говорю вам, что Илия уже пришел, и не узнали его, а поступили с ним, как хотели» (Мф. 17:10). Здесь Христос говорит об Иоанне Крестителе, образом которого был пророк Илия.
Научное знание, с приверженностью объективному и верифицируемости, опирается на сознание. Поэтому оно оказывается более универсальным, в том смысле, что менее зависит от субъективных духовных убеждений. Современная психологическая позиция, соответственно, оказывается сильно отличной от той, в которой развивалось христианство, что делает последнее менее доступным. С другой стороны, склонностью к опоре на разум может объясняться возросшая популярность буддизма.
Для современного процесса познания характерна объективация своего предмета, что в случае религии приводит к его упрощению вплоть до нелепой деградации в духе «Гагарин летал в космос и Бога там не видел». Здесь Бог – не трансцендентное начало, а объект, который Гагарин мог бы повстречать в космосе. С учетом исторической яркости символов христианства и можно сказать их «телесной» сокральности, путь к христианскому мироощущению сегодня оказывается затруднен. Бог, буквально понимаемый как деспотичный восточный владыка, скрывающийся на небе, который одних милует, если его умоляют, а другим мстит: «Мне отмщение, Аз воздам» (Рим. 12:19) не понятен. Необходимость кровавой жертвы для прощения грехов в мире, где все подконтрольно Богу, который в то же время есть любовь, ставит современного человека в тупик.
Но, не будучи близок нам сегодня, символический язык христианства был совершенно естественен и понятен для современников две тысячи лет назад. В то же время, выраженные на нем идеи, как например, идея Искупителя, исцеляющего нашу внутреннюю расколотость, имеют для человеческой психики вневременную актуальность.
Возвращению на путь духовности может способствовать осознание человеком в 20-м веке принципиальной ограниченности возможностей чистого разума. Здесь можно упомянуть принципиальную невозможность предсказания результата единичного эксперимента с элементарными частицами – фундаментальный индетерминизм квантовой механики, принципиальную невозможность доказать некоторые истинные утверждения – неполнота формальной системы при ее непротиворечивости (теоремы Гёделя), принципиальную алгоритмическую невычислимость некоторых функций. Осознание таких границ, и как следствие границ научного метода познания, возвращает нас к нашей полноте, включающей в себя бессознательное. Однако за время увлеченности идеей всесилия разума, в религиозном восприятии произошел откат к первобытному магизму и буквальности, что осложняет эту реинтеграцию.
Современное понимание смысла жизни
Возвращаясь к центральному вопросу статьи, отметим, что желание узнать смысл жизни соответствует самой направленности человеческого мышления. Физиологически оно представляет собой непрерывную коррекцию картины мира, сформированной в нашей психике посредством опыта. Чем точнее эта картина, тем лучше наша возможность правильно предсказывать будущее, а следовательно, тем более мы адаптированы к окружающей среде. Поэтому попытки формализации – осознания бытия никогда не оставят человека.
Однако, не все доступно для формализации. И уже хотя бы ввиду неполноты наших знаний о Жизни, можно полагать, что смысл нашей жизни может быть понят нами или прочувствован лишь отчасти. На этом пути мы обратились к отличительной черте человека как вида – развитой рефлексии – и проанализировали содержание структур психики, существующих на уровне коллективного бессознательного, и определяющих человеческое мышление на самом базовом уровне.
Согласно воззрениям Юнга, жизнь, как на коллективном уровне всего человечества, так и на уровне одного индивида следует по пути индивидуации. Здесь жизнь понимается как процесс, который приобретает границы – форму в материи и времени – в единичных и коллективных проявлениях. Обретая форму, он становится доступен восприятию, и в этом смысле возникает как жизнь, которую мы можем осознать. Поэтому индивидуация – обретение формы – связывается со стремлением к осознанности. Примечательно высказывание самого Карла Юнга на эту тему: «Но почему, - спросите вы, - человек обязательно, во что бы то ни стало, должен достичь высшего уровня сознания? Это поистине ключевой вопрос, и мне нелегко ответить на него. Вместо ответа я могу лишь признаться, во что верю сам: я верю, что спустя тысячи, миллионы лет кто-нибудь обязательно осознает, что этот чудесный мир гор и океанов, солнц и лун, галактик и туманностей, растений и животных существует. Однажды с невысокого холма на равнине Ати в Восточной Африке я наблюдал за громадным стадом диких животных, пасущихся в беззвучной тиши, как они это делали с незапамятных времен, и лишь легкий ветерок первозданного мира нарушал их покой. Тогда я почувствовал себя первым человеком, первым существом, которое знает, что все это есть. Весь мир вокруг меня еще пребывал в первобытном состоянии, он не знал, что он есть. Но в то самое мгновение, когда я это осознал, мир начал существовать; не будь того момента, этого никогда бы не случилось. Вся Природа стремится к этой цели и находит ее осуществленной в человеке, но только в самом высокоразвитом и полностью сознательном. Каждый, даже самый маленький шаг вперед на этом пути осознания обогащает мир».
Человек занимает особое место в природе. Его индивидуация привела к обособлению принципиально отличному от аналогов в животном мире. Можно говорить уже о создании человеком собственной среды обитания. В этом смысле человеческая природа оказывается психологически выделенной. В свете сопоставления символов Бога и индивидуации, ее происхождение от Бога оказывается совершенно оправданным.
Символический язык христианства, отражающий психологическое состояние, в котором возникла наша культура, говорит о том, что наше развитие направленно к независимости, обособлению, по отношению к изначальной природе. Человек стремится осознать все и управлять всем. В итоге человеческая жизнь может перестать быть обусловленной изначальной материальной основой, что будет означать победу над индивидуальной смертью. Это представляется возможным, поскольку личность идентифицируется с содержанием своей психики, которая, по сути, есть информационный процесс. В христианстве это провозглашается в воскресении Христа и его словах: «Дана Мне всякая власть на небе и на земле» (Мф. 28:18).
Заметим, что существование множества личностей позволяет реализоваться в единой человеческой природе тому, что не могло бы совместиться в одном человеке. В этом смысле, полнота человеческой формы жизни заключена во всех когда-либо живших людях. С этим может быть связана идея воскрешения, присутствующая во многих религиях.
Жизнь отдельного человека представляется раскрытием проявляющейся в нем Жизни. Это подразумевает актуализацию собственных жизненных потенций и обретение целостности – единства в своей вере, основанной на соответствии между сознательным и бессознательным. Юнг писал, что из его пациентов, перешагнувших за экватор жизни (за 35 лет) не было никого, чья первичная проблема не заключалась бы в отсутствии своей религиозной позиции. При этом реабилитация удавалась только тем, кто сумел вновь ее обрести, что в данном случае, совершенно не означает причастности к какой-либо религиозной общине или разделения соответствующих убеждений. Внутренняя целостность позволяет совершиться индивидуации, оканчивающейся реинтеграцией с жизнью на качественно новом уровне свободы, позволяющей осознанно от себя привнести в нее то, что способствует ее развитию. Целесообразность жизни при этом ощущается как радость: «Всегда радуйтесь» (1 Фес 5:16). Если мы звучим гармонично, звучим радостью, значит, в данный конкретный момент своей жизни мы живем не зря.
Свежие комментарии