Рука Китая дотягивается до уйгурских беженцев и в других странах, так и не позволяя им воплотить в жизнь мечту о счастье и свободе.
Почти 4 года назад Марьям Мухаммет думала, что ее семья наконец-то получила свободу. Несколько недель назад она, уйгурская женщина, приехала в Стамбул из Египта с двумя малолетними сыновьями, убежав из китайского региона Синдзян. Ее муж все еще оставался в Египте: среди уйгуров распространялся слух, что египетские власти преследуют мужчин, пытающихся уехать, поэтому семья решила, что муж присоединится к ней в Турции позже.
В тот день Мухаммет получила сообщение от мужа о том, что тот отправился в порт, чтобы добраться до Стамбула по морю. Совсем скоро они должны были быть вместе. Но вскоре дело приняло другой оборот: муж написал, что появились проблемы, что его задержали власти и что он ее любит. Последнее сообщение пришло от него вечером: «Я не перестану верить в Бога». Он так и не смог добраться до Стамбула.
Следующие дни Мухаммет называет самыми страшными в ее жизни. Она надеялась, что молчание мужа означает, что он все-таки сел на корабль. Но дни превратились в неделю, а неделя — в две. В первое время она только обнимала сыновей и плакала, не понимая, что теперь ее ждет. Она решила, что случилось худшее, что ее мужа взяли китайские власти. Позже ее свекровь подтвердила ее опасения.
«До ареста моего мужа я жила в совсем другом мире, — рассказывает Мухаммет, — Раньше я была счастлива. Теперь же я оказалась в полной темноте, без понимания, как мне жить дальше».
В последние годы Китай усилил репрессии в Синдзяне против мусульман-уйгуров: их массово отправляют в тюрьмы и за ними постоянно следят. Около миллиона уйгуров подверглись преследованиям за совершенные ими «преступления»: молитвы, ношение платка, наличие родственников за рубежом. США, Канада и Дания признали преследования уйгуров геноцидом.
После усиления репрессий уйгуры начали бежать из Китая: именно благодаря беженцам мир узнал о происходящем в Синдзяне.
Но даже побег из Китая не гарантирует уйгурам безопасность. Вернувшись домой, они попадут в тюрьму, но и за границей могут оказаться под арестом, потому что власти страны, в которой они оказались, например, решили укрепить дружбу с Китаем.
Многие женщины, бежав из Китая вместе с семьями, оказываются в чужой стране одни, потому что их мужей арестовывают. Даже самые образованные из них, выйдя из патриархального общества, не понимают порядков своей новой страны и должны тянуть на себе все хозяйство, хотя на родине им всегда помогали отцы, мужья и братья. Мухаммет училась на юриста в Китае, а в Египте выучила арабский язык и надеялась продолжить обучение за границей, но оставшись одна, была вынуждена стать репетитором для школьников младших классов, чтобы прокормить семью.
Ее история совершенно не уникальна. По словам аналитика, изучающего китайскую тюремную систему, вне зависимости от бэкграунда, от достатка, от уровня образования жизнь уйгурских женщин и на родине и за границей полна страха и обид. Однако после того, как им удается бежать из Китая, на их проблемы перестают обращать внимание. На репрессии против уйгуров нужно смотреть как на многосторонний кризис, считает представитель Всемирного конгресса уйгуров Зумретай Аркин: «Весь мир так долго и пристально смотрел на концентрационные лагеря, что забыл о других проблемах».
Келбинур Турсун бежала из Китая в 2016 году, будучи беременной седьмым ребенком. На родине ее ждал принудительный аборт. Китай отменил запрет иметь больше одного ребенка на семью, но только для ханьцев — крупнейшей народности в стране. В регионах, в основном населенных национальными меньшинствами, власти продолжают проводить жесткую семейную политику.
Двухлетний сын Турсун бежал вместе с ней. Остальная семья осталась в Сяндзине, пока приводила в порядок документы. Но внезапно муж Турсун исчез — позже она узнает, что его посадили на 15 лет, в том числе за попытку бежать. Турсун пришлось родить ребенка в Стамбуле одной, у нее родилась дочь Мерзие.
Турсун никогда не работала. В Стамбуле ей пришлось через два месяца после рождения ребенка устроиться швеей в ателье. Через год она открыла уже свое ателье, где делает все: от головных платков до зимних пальто. Большую часть времени она проводит за швейной машинкой, а ее дети бегают вокруг нее, пока она работает. Недавно местная некоммерческая организация начала дарить ей раз в месяц коробку с продуктами и 100 лир (12 долларов) и иногда помогает ей оплачивать аренду дома.
«Я никогда не думала, что смогу начать свой бизнес — тем более за рубежом, — говорит Турсун. — Иногда мне кажется, что мне это все приснилось».
В районе Зейтинбурну Стамбула, в основном заселенном выходцами из Центральной Азии, уйгурские женщины, все оставшиеся без мужей, объединились в группу, чтобы помогать другим. Когда Турсун сама не работает, она помогает другим женщинам найти работу в текстильной сфере. Многие из них никогда не оставались предоставлены сами себе на такое долгое время. Собираясь вместе, женщины разговаривают о посттравматическом расстройстве, о том, как их дети остались без отцов, и как поменялась их жизнь. Турсун даже призналась, что ей нравится самостоятельно зарабатывать и тратить свои деньги: если бы ее муж вернулся к ней, он был бы очень удивлен ее независимостью.
Женщинам оказывается проще справиться с такими ситуациями, чем мужчинам. По словам Турсун, в Стамбуле женщине проще найти работу благодаря большому числу женских ателье и магазинов женской одежды. Эксперты добавляют, что женщины больше внимания обращают на свое эмоциональное состояние и психическое здоровье.
«Часто женщины показывают большую силу воли, — говорит старший исследователь женских прав в Human Rights Watch Хиллари Марголис, — А они сталкиваются с огромным количеством стресса, часто будучи вообще к такому не подготовлены».
Государство почти не помогает беженкам, и им остается рассчитывать только на группы вроде той, что организовала Турсун. Даже для того, чтобы получить право на работу, им приходится долго сражаться с бюрократической машиной.
Турция — не единственная страна, в которой оказываются уйгуры. Некоторые попадают и в Северную Америку. На прошлый год у властей США было больше 370 тысяч прошений о беженстве со всего мира, ожидающих рассмотрения. При Трампе время рассмотрения увеличилось и в некоторых случаях удвоилось. Администрация Байдена сообщила, что хочет провести миграционную реформу, и люди, лоббирующие быстрое предоставление убежища для уйгуров, надеются, что скоро этот вопрос будет решен.
Но пока заявки рассматриваются очень медленно. Калбинур Авут приехала в Штаты 6 лет назад, подав документы в магистратуру университета. Тогда она была на втором месяце беременности. Почти сразу после этого она попросила убежища. Ее муж не смог получить визу и, пытаясь окольными путями воссоединиться с женой, оказался в Бельгии.
Заявление Авут все еще рассматривается, в последний раз она была на слушании в этом году. Обычно у людей, которые все еще ждут получения статуса беженца, появляются проблемы при поездках за рубеж, поэтому Авут не видела мужа с момента приезда в Штаты, а тот вообще никогда не видел своего сына. Такое долгое ожидание — не редкость. Активисты говорят, что сотни уйгуров годами ждут получения беженского статуса.
«Это ужасно грустно, — жалуется Авут мне по телефону и плачет, пока ее сын беззаботно играет, — Мы приехали в свободную страну, но мой ребенок все равно не может увидеть своего отца».
У Авут есть временное разрешение на работу, но работодателей беспокоит ее миграционный статус. Несмотря на то, что она окончила в США уже две магистратуры, ей не удается найти работу. Она продала машину, но ее сбережений хватит ей всего на несколько месяцев.
В Турции получение постоянного вида на жительство зависит от настроения конкретного чиновника. «Здесь бардак и бюрократия. Мигранты находятся в подвешенном состоянии», — рассказывает глава вашингтонского Проекта по защите прав уйгуров Омер Канат.
Без правильных документов на руках уйгуры не могут получить доступ к образованию и медицине. И перспективы для них в Турции становятся только мрачнее. Еще с 1950-х годов страна предлагала убежище для уйгуров — которые, между прочим, говорят на том же языке и исповедуют ту же религию, что и большинство турков. В 2009 году турецкий лидер Реджеп Эрдоган назвал происходящее с уйгурами в Китае геноцидом. Но сейчас, когда Китай стал гораздо сильнее, Эрдоган уже почти не высказывается по поводу уйгуров, а его правительство работает над экстрадиционным соглашением с Китаем, которое значило бы для уйгуров депортацию буквально по любой причине. Официально же турецкое правительство не комментирует причину долгих рассмотрений прошений уйгуров о выдаче вида на жительство.
Мухаммет и Турсун можно назвать удачливыми: у них у обеих есть ВНЖ, разрешающее им работать. Многие другие беженцы ждут своих документов и по 8 лет, но с ними они получают хоть какую-то стабильность. Мухаммет уже даже строит планы на жизнь: она хочет продолжить свое образование и пойти учиться на юриста, специализирующегося на правах человека.
В Мухаммет все еще теплится надежда увидеть мужа. Пока она редко упоминает его при сыновьях, стараясь дать им нормальное детство. Они уже несколько лет живут не в Китае, но он все еще имеет огромное влияние на их жизни. Когда-то Мухаммет была студенткой в Китае и считала себя гражданкой этой страны: «Я бы никогда не подумала, что Китай может быть таким жестоким».
Свежие комментарии